Почему мы не говорим қазақша? Интервью с новым президентом международного общества «Қазақ тілі»
Все больше детей выбирают учебу на казахском языке, о чем свидетельствуют последние данные. Более 75 процентов казахстанских школьников сдали в этом году ЕНТ на государственном языке. Но при этом все еще остается открытым вопрос о доступности книг, качестве учебников и контенте. По данным региональных управлений образования, половина библиотечного фонда в школах страны состоит из русскоязычной литературы. Редакция Tengrinews.kz побеседовала с президентом международного общества «Қазақ тілі» Рауаном Кенжеханулы о том, почему за почти 32 года Независимости в Казахстане не перешли полностью на государственный язык и причем здесь трехъязычие.
Рауан Кенжеханулы в конце июля этого года был избран президентом международного общества «Қазақ тілі». Он участвовал в работе по включению казахского в систему Google Translate и локализации Википедии на государственный язык. Также занимался проектами «Открытая библиотека Казахстана – KITAP» и «Открытый университет Казахстана – Open_U». Рауан является основателем и руководителем общественного фонда WikiBilim и компании в сфере электронного образования Bilim Media Group.
— Рауан, все годы Независимости нашей страны в обществе говорят о проблеме знания казахского языка. Но ситуация, к сожалению, словно и особо не меняется с годами. Что мешает всем казахстанцам овладеть государственным языком?
— По-своему опыту могу сказать, что изучение языка является трудоемким процессом, требующим много сил и времени. Я когда сам учил третий или четвертый язык, заметил тот факт, что, несмотря на все мои старания, я не мог добиться видимых результатов. И когда мы углубились в проблему изучения, поняли, что в первую очередь необходима мотивация. Если ее нет, либо ее недостаточно, будет сложно выучить язык. Яркое тому доказательство — пример изучения английского языка во времена Второй мировой войны. Тогда в недрах спецслужб появилась методика с разделением на аудирование, чтение и письмо. Эта система показывала колоссальные результаты, когда люди всего за 6 месяцев в совершенстве овладевали языком. Но после окончания войны эта система уже не демонстрировала такие успехи. Почему? Ответ был простым. Во время войны у людей очень высокая мотивация, так как это вопрос жизни и смерти.
Здесь очень важно понимать, что в Казахстане изучение языка — это не вопрос жизни и смерти и существования для тех, кто не говорит на нем. Человек может получить образование, устроиться на работу, получить все необходимое для жизни без знания казахского языка. Поэтому адвокаты языка часто требуют закон о государственном языке, который поставит какие-то жесткие требования, вплоть до того, что гражданство можно будет выдавать только по результатам экзамена на знание казахского. Такое практикуется во многих странах, но у нас таких рычагов нет. И я, если честно, не сторонник жестких методов. Сила все-таки не в принуждении. Я рискую попасть под удар своих коллег, которые хотят ввести такие жесткие требования. Но я бы не хотел, чтобы язык становился предметом трения, негатива, чтобы люди изучали из-под палки. Мы живем в другом мире, в другое время. Я за то, чтобы язык был интересен через свою культуру, историю.
— Какие факторы могли повлиять на замедление процесса развития казахского языка?
— Мы очень долгое время пытались сформировать так называемое полиязычие — это когда общество пытается говорить на нескольких языках. Но для того, чтобы прийти к трехъязычию, нужно все-таки сначала сформировать полноценный билингвизм, когда социум говорит на двух языках. Поскольку мы сбили фокус с родного языка и ушли в эти процессы, у нас получилось не полиязычие, а полуязычие. Это когда люди в обществе полноценно не говорят даже на одном языке. Одна половина говорит по-казахски, вторая — по-русски, и сформировать предложение на родном языке становится большой проблемой для большинства людей. И это действительно печально, потому что язык – это важнейшее средство коммуникаций, через которое мы приобретаем знания, навыки.
— Возможно, людям не хватает контента на государственном языке?
— Мы сами производители контента и создаем большое количество материалов. Поэтому знакомы с процессом изнутри. Но нужно понимать, что мы конкурируем с очень большими продакшен-центрами, которые производят контент на английском или русском языках. И объективно противостоять такой конкуренции очень сложно. Для этого необходимы очень большие ресурсы. К примеру, что мы можем противопоставить Netflix? Предложить альтернативу тому же Megogo либо другому русскоязычному сервису?
Или же возьмем книгоиздание. Сейчас появляется такая уникальная возможность, когда права на глобальные тайтлы все менее доступны российским издательствам. И у нас появляется возможность работать напрямую с мировыми издательствами. Хотя исторически так сложилось, что российские издательства рассматривают Казахстан как свой рынок и им даже не нужны партнеры в нашей стране, так как все продвигается автоматически. Если вы заметили, то на полках книжных магазинов только-только появляется литература на казахском языке. Насколько я понимаю, это даже не 5 процентов от того, что доступно к продаже. Даже на английском, мне кажется, больше выбора. Это требует большой поддержки всего сообщества создателей казахоязычного контента.
— При этом количество казахоязычной аудитории также растет из года в год. И все острее становятся вопросы о доступности качественного контента.
— Однозначно аудитория выросла. И, конечно же, было бы справедливо, чтобы все эти люди могли пользоваться любым контентом как для работы, так и для учебы. Но добиться этого сложно, потому что априори эта литература доступна на русском языке. И у большинства людей, которые рассматривают такие проекты как коммерческие, очень большой страх по поводу окупаемости. Потому что необходимо сопоставить существующему продукту альтернативу на казахском языке. Мы можем тут только надеяться на принципиальное решение пользователя, который будет приобретать литературу только на казахском языке. Если человек владеет государственным языком, что мешает ему приобрести казахскую версию того же Гарри Поттера? Если перед ним будет одна и та же книга на русском или казахском языке, что выберет покупатель, этого мы не узнаем к сожалению. Но я все-таки за то, что необходимо переводить все. И детскую литературу, и деловую, и фильмы, и анимацию.
— Говоря о качестве перевода книг на казахский язык. Часто лично сама сталкиваюсь с довольно сложным переводом литературы. Также ежегодно родители неоднократно жаловались и жалуются на некорректные переводы учебников школьников. Почему так происходит?
— Мы как команда Национального бюро переводов занимаемся профессионально переводами, в том числе и академическими. Поэтому, можно сказать, глубоко погружены в проблематику. К сожалению, за последние 30 лет в профессии филологии и педагогики, переводческого дела на казахском языке уровень компетенции специалистов очень сильно пострадал. Потому туда перестали приходить лучшие выпускники школ. Сейчас ситуация меняется, возможно, но в 1990-2000 годы многие выбирали профессии экономиста, юриста или еще что-нибудь другое. Или даже получив профессию педагога, выпускники вузов не шли работать в эту сферу. И вот результаты произошедшего мы сейчас и пожинаем. Нам достаточно сложно найти очень сильных редакторов, стилистов, которые работают с казахским языком, да и вообще людей, которые могут обрабатывать казахские тексты. Их стало совсем немного среди молодых людей, и большинство из них учатся приходя в работу, на практике.
Но это еще не все. Есть исследование PISA, оценивающие функциональную грамотность школьников в разных странах мира. Этот тест проводится раз в три года, где оценивается математическая грамотность, естественнонаучная грамотность, компьютерная грамотность и грамотность чтения у учеников. К сожалению, последние несколько исследований показывают, что читательская грамотность у казахстанских школьников все хуже. Доля детей в нашей стране, которые показывают неудовлетворительные знания по читательской грамоте, в три раза больше, чем в странах ОЭСР и той же России. То есть наша школа не может научить детей читательской грамоте. Они знают буквы, слагают их в слова, читают технически, но не понимают сути текста. В большинстве случаев они не могут артикулировать свои мысли ни устно, ни письменно. Это очень трагичная ситуация. Преподаватели, которые должны учить детей, очень сильно просели в компетенции. И теперь мы не можем выстроить систему, когда школа производит выпускника, который по крайней мере может на родном языке грамотно читать, писать и говорить.
— С другой стороны, в школьных библиотеках недостаточно литературы на государственном языке, не говоря уже о вузах. Когда мы были студентами, все учебники по экономике, бизнесу были доступны только на русском языке и приходилось все время переводить. И как показывают данные этого года, проблема остается пока еще нерешенной.
— Учась в университете в казахской группе, также сталкивался с тем, что по нашей специальности не было книг на государственном языке. Мы переводили иной раз даже с англоязычной литературы. И эта проблема существует до сих пор в фундаментальных науках. Но по гуманитарным специальностям мы практически основную часть необходимого объема смогли закрыть благодаря национальному проекту «100 новых учебников на казахском языке». Наш фонд реализовал эту программу, с помощью которой мы не только перевели каждый учебник из списка, но и издали в количестве 10 тысяч экземпляров. Они были переданы в библиотеки всех вузов страны, в том числе и частные. И благодаря этому появилась возможность преподавать полноценно курсы по психологии, социологии, истории мира, философии по всем направлениям. Мы также перевели весь перечень предметов и специальностей по бизнес-образованию. То есть впервые в стране появился МВА на казахском языке.
— Рауан, как вы считаете, что необходимо сделать чтобы ускорить либо качественно улучшить процесс изучения казахского языка?
— Здесь, наверное, нам необходимо подумать над тем, как, благодаря технологиям, мы можем поддержать людей, которые хотят учить язык. И здесь важно, чтобы было присутствие казахского языка во всех глобальных сервисах, платформах. В частности, мы сегодня обсуждаем и начинаем активно пользоваться решением в сфере генеративного искусственного интеллекта, такие как Chat GPT. К сожалению, полноценно такой сервис на казахском языке недоступен. Дело в том, что такие ресурсы опираются на то, что было сделано раньше в интернете на том или другом языке. Если бы было бы на казахском больше контента и у них была бы более глубокая связь с другими языками, то использование бы того же чата GPT было бы намного проще. И здесь нам очень важно вовремя встраиваться в этот процесс. Кроме того, есть процессы, связанные с локализацией больших сервисов, которыми пользуются все больше молодых людей. Это музыкальные сервисы, киносервисы, всевозможные роботы, кинобиблиотеки. Это все реализуемо технически, просто нужно в это углубляться и работать.
— Чем сейчас планирует заниматься фонд «Қазақ тілі»?
— Мы должны системно посмотреть на задачи, связанные с научным и методологическим обоснованием нашей работы. Потому что мы не можем идти в проекты, просто потому что я этого захотел или кто-то из наших коллег. Всему должно быть научное обоснование. Следующая задача связана с привлечением средств для реализации задач. Ресурсов у организации практически нет. И я думаю, нам институционально необходимо решить какими-то доступными современными способами. В частности, есть идея создать эндаумент общества «Қазақ тілі», где транспарентно, с понятным механизмами и отчетностью перед донорами и спонсорами мы могли бы привлекать средства и от предпринимателей, и от фондов, и в том числе работая с государством.
До сегодняшнего дня единственным источником поддержки деятельности общества рассматривалось государство, и мне кажется это не совсем правильным. В развитии государственного языка могут и должны участвовать все те, кому дорог язык. К примеру, «Википедия» живет только на пожертвования, где 80 процентов бюджета формируется за счет донатов обычных людей. И, как мне кажется, у нас есть достаточно высокий потенциал для развития такого краудфандинга.
— Не могу не спросить про выделяемые государством деньги для развития казахского языка…
— Я тоже так думал, что есть деньги и они выделяются. Но, если по факту посмотреть, мы вряд ли увидим какие-то большие статьи, которые целенаправленно выделяются для тех, кто изучает язык. Может быть, есть то, чего не знаю. Однако я бы хотел развеять миф о том, что выделяются какие-то огромные деньги на поддержание изучающих язык или для продвижения самого языка. Есть комитет по языковой политике, который при Министерстве науки и высшего образования. Но это госорган, и деньги выделяются на проекты самого ведомства. И если их сравнивать с какими-то другими направлениями, то это совсем небольшие ресурсы. Также я все-таки за то, чтобы организация генерила проекты, которые сами себя продвигали.
— Как вы считаете, в ближайшем будущем изменится ли ситуация с продвижением казахского языка? Становится ли он популярнее?
— Однозначно стало больше интереса, казахский обретает популярность. Когда такие люди, как Тимур Турлов, к примеру, говорят, что каждый день выделяют по 45 минут для изучения казахского языка, это хороший пример для остальных. И если вы заметили, много других предпринимателей, звезд продвигают изучение казахского языка.
— Но при этом процессе изучения люди до сих пор сталкиваются с насмешками либо агрессией на предмет того, что человек не знает казахский язык.
— Я за то, чтобы не принуждать к изучению, поэтому этика, правильная культура очень важны. Каждый должен чувствовать себя комфортно. Принципиальная позиция моя такая, что нужно все делать через мягкую силу. Я бы не хотел заниматься такими проектами, как «языковая полиция», или ходить с рейдами, трясти предпринимателей за то, что рекламные вывески неправильно переведены. На самом деле это все последствия более сложных проявлений в обществе. Эти люди пришли в переводческое бюро и заказали перевод рекламного слогана, того же билборда. Им так перевели, и наказывать их за это как минимум странно. Мы таким образом только навлечем неуважение к языку.
Есть путь, который только кажется близким. Заставлять через закон, через принуждение, через кнуты. Но в итоге все эти методы сделают этот путь еще более долгим. И есть путь, который кажется, наоборот, долгим. Это какие-то мягкие силы, которые приведут к еще большим результатам. Тот же английский язык это доказал. И нужно понимать, что мы интересны всему миру как носители уникальной культуры степняков, номадов. И сохранить и передать эту исключительность возможно только благодаря казахскому языку.
